Былое и думы  |
Палач или жертва? Найден портрет самого известного политического деятеля Коми края начала XX века
Гражданская война в Коми крае хорошо изучена историками. На эту тему написано много художественных и публицистических произведений. Их центральными персонажами часто становились партизанка Домна Каликова и губернатор Степан Латкин. Оба – коми из Усть-Сысольска, разведенные временем по разные стороны баррикад. Она – за красных и большевиков, он – враг советской власти, один из организаторов в Архангельске осенью 1919 года прорыва белых на Вычегду и Сысолу.
Этот социально-политический конфликт соперничающих идеологий (большевизма и антибольшевизма) в 1940 году перенесли на сцену драматурги Николай Дьяконов и Степан Ермолин. В 1967 году по драме в стихах Ф. Щербакова в Коми республиканском музыкальном театре была поставлена опера «Домна Каликова». Основоположник советской коми поэзии Виктор Савин еще в 1920 году воздал должное и Степану Латкину, написав сатирическое стихотворение «Губернатор без губернии», и Домне Каликовой, которой посвятил стихотворение-эпитафию «У дорогой могилы». Здесь поэт первым романтизировал подвиг партизанки, отдавшей жизнь за народное счастье. Спустя десятилетие в стихотворении «Когда громыхала война» (1931 г.) и в поэме «Сыктывкар» (1935 г.) В. Савин несколько злых строчек посвятил С. Латкину как организатору кровавого террора.
Время работы над произведением диктовало свои условия и традиции. До начала 1970-х годов умный идейный враг советской власти рисовался, как правило, в карикатурных или гротесковых красках. Народный писатель Коми Геннадий Федоров в романе «Когда наступает рассвет» отошел от принятой схемы. Он наполнил образ Латкина психологической достоверностью, масштабом личности человека, участвовавшего в политической жизни России в самом начале XX века. Степан Осипович входил в круг известных прогрессивных деятелей Петербурга того времени, выходцев из коми среды. Таких, как студент Питирим Сорокин, архитектор Александр Холопов, редактор журнала «Вестник С-Юга» Иван Шергин. Они вывели Латкина на адвоката Александра Керенского и его семью. Все это нашло отражение в романе. По мнению исследователя Ф. Буханцова, Латкин просил снисхождения у следователя ОГПУ за свои заслуги в борьбе с царизмом в период 1903 – 1909 годов, когда состоял членом эсеровской организации и его несколько раз арестовывали за распространение антиправительственных газет и прокламаций.
Историк М.Таскаев пошел дальше по этому пути. Проанализировав документы и отказавшись от классового подхода, ученый показал, что Латкин служил белой идее, организовывал сопротивление режиму большевиков, но лично никого не расстреливал: от белогвардейского правительства в Архангельске он получил назначение на высшую гражданскую должность в Коми крае и не имел полномочий вести вооруженную борьбу с советской властью.
Изложенные здесь факты биографии С. Латкина позволили М. Таскаеву назвать его самым известным политическим деятелем Коми края начала XX века.
В опубликованной литературе нет сведений о дружеских отношениях, завязавшихся у С.Латкина в Петербурге с писателем и ученым К. Жаковым. Но это следует из письма Жакова, хранящегося в Национальном архиве РК. Адресованное гласному Усть-Сысольского земского собрания Николаю Павловичу Чеусову, которого просят похлопотать о стипендии С.Латкину для учебы на высших Санкт-Петурбургских сельскохозяйственных курсах, оно начиналось так: «Обращаюсь к Вам с просьбой, не исполнить которую Вам будет большой грех, не передо мной, а перед нашей страной». Письмо характеризует студента Латкина: «Он усть-сысолец, уже служил около двух лет в местном земстве, знает в совершенстве зырянский язык, что для агронома среди зырян очень важно, работоспособный, более или менее развитый. Потом – если принимать во внимание, что Усть-Сысольское земство уже более 10 лет практикует агрономию, и результаты получились достойные только… выражаясь мягко – сожаления – это опять-таки заставляет земство пригласить в агрономы не чужого – русского и чуждого краю, а своего, знающего свой край более или менее достаточно».
Ни эта характеристика, ни обращение самого Латкина в 1910 году не возымели действия на гласных: в назначении стипендии ему было отказано. В следующем году он снова обратился к земскому собранию, теперь уже с весьма аргументированным прошением, и стипендия от Усть-Сысольского земства в размере 450 рублей в год ему была назначена и исправно выплачивалась до окончания учебы.
В публицистике традицию показывать С. Латкина как душегуба, кровожадного карателя заложил А. Маегов. Именно власть Ревкома под председательством А.Маегова сменил С.Латкин, захватив 14 ноября 1919 года Усть-Сысольск и восстановив земство.
Статья А. Маегова «Губернатор Латкин» вышла 15 июня 1926 года на первой полосе газеты «Югыд туй», тут же размещено информационное сообщение, что «Коми областным отделом ОГПУ разыскан на территории СССР и арестован белогвардейский губернатор С. Латкин и для следствия и суда доставлен в Усть-Сысольск». С.Латкин был приговорен к расстрелу 18 апреля 1927 года решением коллегии ОГПУ без суда. 18 сентября 1927 года газета «Югыд туй» сообщила, что приговор приведен в исполнение, и повторно напечатала статью А. Маегова, теперь уже под названием «Палач Коми народа».
В отличие от первой публикации здесь статья А.Маегова проиллюстрирована единственной известной на сегодня фотографией «палача». Когда в Национальном архиве Республики Коми я обнаружила этот номер газеты, возникла мысль: а что если сравнить портретные характеристики, содержащиеся в художественных произведениях, с фотографией? И вот что выяснилось. Кроме фото из газеты 1927 года, авторам, писавшим о Степане Латкине, видимо, мало что было известно о внешнем облике Латкина. Все они в качестве отличительной черты обыгрывают лысину, хорошо заметную на портрете. «Плешивый лоб» – в произведениях В. Савина, С. Ермолина, Ф. Щербакова – это и ругательство, и проявление классовой ненависти («Слетай, узнай сам, что входит в план красных расшибить твою драгоценную лысину?» – из диалога Домны с Латкиным), и едва ли не единственное, что придает образу портретное сходство с реальным Латкиным.
Не упустил этой черты и писатель Г. Федоров: «Латкин вынул из кармана френча носовой платок и вытер лысину». Но в целом портретная характеристика персонажа по имени Степан Латкин в романе Г. Федорова «Когда наступает рассвет» несколько богаче: «Латкину было около сорока. Рыжеватые брови, помятое лицо кутилы. Глаза его, холодные, даже когда он смеялся, оставляли неприятное впечатление». Видимо, писатель воспользовался и такими первоисточниками, как воспоминания родных и знакомых, свидетельства очевидцев. Геннадий Александрович мог иметь и личные впечатления от ареста и следственного дела Латкина: когда оно было заведено, будущий писатель учился в Усть-Сысольске в педтехникуме. Но больше никаких его портретных характеристик в романе, где 350 страниц, читатель не встретит.
В статье «Жалкая авантюра» (сборник «Родники пармы», 1996 г.) историк М. Таскаев, без указания источника, приводит такой портрет Латкина: «… высокая, тучная фигура, высоко поднявшая голову в чиновничьей фуражке, светло-серого сукна шинель с медными пуговицами, серенькая бородка, золотые очки на носу и серые неподвижные глаза».
Последние люди, знавшие С. Латкина, ушли из жизни самое меньшее 20-30 лет назад. Я знала одного такого человека. Это Павел Васильевич Митюшев (1898-1974 гг.). Выпускник Вятского сельскохозяйственного училища, он несколько месяцев работал вместе с Латкиным в земельном отделе уездной управы. Семейная легенда гласит, что однажды, взяв бутылку вина, Латкин пригласил Митюшева на природу для откровенного разговора и признался, что по идейным соображениям имеет намерение и возможность уехать за границу. И предложил Митюшеву составить компанию, говоря, что вдвоем пробираться лесами в Архангельск и веселее, и надежнее. Но Павел Васильевич отказался. Было лето 1918 года. Как это похоже на то, что пишет исследователь: «Оставшись не у дел, Латкин тайком навещал своих единомышленников, выяснял их отношение к себе, льстил, а где нужно припугивал и осторожно прощупывал возможности снова занять в уездном Совете руководящую роль».
Нина Николаевна Кузькокова (1919-1999 гг.), известный геолог, показывала, где в Сыктывкаре жил Осип Михайлович Латкин (отец Степана), о чем она знала с детства, так как жила неподалеку. Да, этот двухэтажный дом около Кирульской курьи (недалеко от современного пляжа) намного пережил своих первых жильцов, и еще в конце 1980-х о времени его постройки напоминала табличка: «Застрахован в 1861 г.» (теперь она в Национальном музее). Упоминается этот дом и в романе «Когда наступает рассвет», и в следственном деле, так как здесь был произведен обыск.
Родственники по-разному относились к Степану Латкину. В 1924 году, когда он только еще добивался в Англии въезда в Россию и до Усть-Сысольска доходили слухи на этот счет, брат, Николай Латкин, почувствовав, видимо, опасность и предубеждение окружающих, попросил опубликовать в газете «Югыд туй» письмо, где были такие слова: «Решительно отмежевываюсь от своего брата и не имею с ним ничего общего, я, как все трудящиеся, не мог и не могу относиться к его выступлению иначе как резко отрицательно». Сестра Мария, напротив, сочувствовала брату и даже приехала в Усть-Сысольск на время следствия (она жила в Москве). В деле есть перехваченное ОГПУ письмо Степана Осиповича сестре от 14 августа 1926 года: «…что я производил массовые расстрелы… Неверно. Что я допрашивал Домну Каликову. Я ее не видел… Какая ложь! Как раз обратное: мой разговор с И. Комлиным, где я подчеркиваю, что я никого не буду вешать и убивать, и что слухи о моей жестокости ложны. Словом, свидетельств против меня – много, будут ли за меня – не знаю».
Остается невыясненным, сохранился ли, помимо репродукции в газете, сам оригинал. В следственном деле Латкина, что хранится в архиве ФСБ, фотографий вообще нет. Ценную информацию сообщила заведующая отделом Национального музея республики Елена Морозова. Четыре года назад, при подготовке выставки, посвященной репрессивной политике в нашей стране, Елена Ивановна видела фото Латкина в архиве МВД РК в одном из альбомов. Ей позволили для фондов музея сделать копию. Но ни тогда, ни позже фотонаходка не публиковалась. Есть черты портретного сходства с Латкиным того рисунка, что помещен на обложку книги «Первые коми политики» (авторы М.Таскаев и И.Жеребцов). По версии Н.Беляевой, сотрудника Национальной галереи, это карандашный набросок молодого С.Латкина, выполненный художником А.Холоповым. Надежда МИТЮШЕВА
| добавить комментарий |
|
ПОИСК ПО САЙТУ 
