Владимир Сулимов, кандидат филологических наук, доцент кафедры культурологии КГПИ

 

Массовая культура: Pro et Contra

 

Лекция была прочитана в КГПИ 05.04.2011 г.

 

Спасибо за аплодисменты до начала. И я хочу начать с того, чтобы объяснить, кто здесь собрался, то есть с вас. Я хочу поприветствовать своих коллег, которых я вижу перед собой. Всех я вас прекрасно знаю. Это студенты-культурологи, филологи и культурологи, то есть коллеги. Поэтому я буду с вами общаться как с коллегами своими. Но, думаю, построю лекцию так, что никаких особых знаний, тем не менее, для того, чтобы понимать то, что я буду говорить сегодня, не нужно.

Лекция называется «Массовая культура: Pro et Contra». Слова Pro et Contra мы заимствовали из известного проекта Pro et Contra, который много лет занимается тем, что издает различные версии известных проблемных работ и затем устраивает их обсуждение в одном томе. За и против. Любое современное явление, а тем более такое, как массовая культура, относится к явлениям неоднозначным. Мы вообще живем в мире, где с однозначностью стало плохо. Очень много неоднозначных вещей. И вот одна из них — массовая культура.

Слова эти, это словосочетание слышали все: слышали те, кто учится, те, кто давно учился, кто интересуется проблемами культуры, и просто являются потребителями тех произведений культуры и искусства, которые звучат каждый день. Мы живем в мире массовой культуры уже давно. И если мы говорим о том, что это за мир, то это мир, в котором массовая культура составляет существо этого мира. Мы ведь покупаем ежедневно какие-то вещи, которые относятся к массовой культуре, мы одеты по моде массовой культуры, мы разговариваем в манере массовой культуры. Но, тем не менее, мы очень часто не соглашаемся: нет, как же, мы не принадлежим массовой культуре, все принадлежат, а мы — я и Петя Иванов — нет. Потому что мы — кто? Что противостоит массовой культуре? Элита. Мы — элита, мы — не массовая культура. Массовая культура — это они, а мы — всегда элита.

Вот, возникает сразу какое-то противоречие, надо его разъяснить. Плохо, хорошо ли быть человеком массовой культуры? Хотя массовая культура в конце XX – начале XXI века состоялась и в нашей стране как реальность.

Я сегодня построю свою лекцию из небольших трех частей. Первая часть моей лекции будет немножко о теории, немножко, без такого заострения теоретических вопросов. Вторая — о тех процессах, которые происходят в культуре в XX веке. И мы с ними ознакомимся. Не просто ознакомимся, а даже посмотрим некоторые фрагменты, элементы, которые вы, конечно, узнаете, потому что речь идет о том, что знают все. И, наконец, в третьей части я расскажу об основных шести направлениях современной массовой культуры, и мы подумаем: а что же остается за ними, остается ли что-то в культуре за этими шестью направлениями массовой культуры. А потом я попробую сделать вывод.

 

***

Итак, немножко о теории. Что такое массовая культура? Это, как говорится, иногда вопрос очень интересный, да? Массовой культурой называют как минимум четыре вещи. Обратите внимание, что к массовой культуре причисляют культуру, свойственную большинству населения, понятную и принятую большинством населения. В этом смысле традиционная культура народа когда-то была массовой. Видите, как меняется все? Она была массовой. Фольклорная, то, что сегодня стало предметом забот фольклористов, ученых, было массовой культурой. Это было понято и принято всеми.

Второе: массовая культура — это культура никакая не традиционная и никакая ее часть. Это культура индустриального общества, а именно рыночного общества, которое основано на законах потребеления, производства, ну и всего прочего, что с ним связано: маркетинга, менеджмента, планирования, прибыли. Это нечто, приносящее прибыль.

Массовая культура, говорят еще одни, - это культура для масс. Это то, что нужно массам. Мы кинули эту культуру массам и сказали: «Вот вам, вот вам кинишко». Эту фразу я взял из замечательного, как бы сегодня мы сказали, блокбастера, да? «Место встречи изменить нельзя» Говорухина, да? Когда один из героев, пытаясь быть массовым, говорит по телефону: «Я мотнусь в кинишко». Вот кинули «кинишко» какое-то, потом кинули телевизионный «ящик», который стали называть «ящиком» («Я в ящике видел»). Вот дали что-то, дали какую-нибудь газетку, так сказать, которая распространяется фактически бесплатно. Совсем бесплатно распространяются какие-то газетки рекламного характера. Что это? Это культура для масс. Она направлена для чего? Для того, чтобы создать определенную картину мира, дать пищу повседневной культурной практике.

Как страдали очень многие люди в начале 90-х годов, когда было массовидное увлечение аргентинскими и бразильскими сериалами, от того, встретится ли Роберто со своей подругой. Это была, конечно, проблема повседневности. Причем, это повседневная культурная практика, которую нам дали, разжевали и положили в рот. Обернули в хорошую обертку и дали на завтрак, обед и ужин. Она еще не требует специальных навыков и умений, слава Богу, прекрасно, «я все пойму и так, просто пойму, потому что все понимают, и я пойму».

И наконец, массовая культура, говорят еще одни, - это результат воздействия средств массовой информации, СМИ. Пространство навязанных потребителю идей, героев, образов, способ жизни без и вне реальности. Или, как говорил замечательный французский исследователь второй половины ХХ века Бодрийяр, он говорил «симулякр», гигантский «симулякр». То есть это такой знак большой, супер-знак, гипер-знак, который совершенно лишен всякой связи с реальным миром. Он создает для человека иной, другой мир. И там есть свои ценности, и там есть свои плюсы и минусы.

Вот все это — массовая культура. Согласны ли мы с первым, вторым третьим и четвертым — это один вопрос. А второй вопрос: посмотрите, насколько обширное место занимает массовая культура в современной жизни. Потому что и то, и другое, и третье, и четвертое, безотносительно к тому, что я называю массовой культурой, все это, и первое, и второе, и третье, и четвертое, имеет место быть, называете вы это массовой культурой или нет. Говорите вы о массовой культуре в первом смысле или в третьем, но все это есть.

И, поскольку все это есть, воздействие массовой культуры происходит на такого субьекта, который универсален. Это мы с вами. Это все мы. Даже если мы говорим, что мы никогда абсолютно: «Да что вы, я? Я элита интеллектуальная. Я абсолютно не являюсь никакой жертвой массовой культуры, никакой. Но только я очень часто что-то покупаю, если задуматься, то потому что видел это в рекламе, именно потому делаю свой выбор». Разве тогда человек, который делает такой выбор, не является субъектом массовой культуры? Тоже является. Поэтому, вот это очень важно. Все это есть массовая культура.

Естественно, что когда-то разговор об этом начинался. Он начинался давным-давно. Он начинался еще в конце XIX века. Он начинался еще у Некрасова, когда он сетовал, что не те книги с базара несут, если помните вы эти строки из «Кому на Руси жить хорошо?». Он считал, что Гоголя и Белинского нужно нести с базара, а несут какие-то книжки легкого чтения.

Были и философские работы, в которых массовая культура, как правило, осуждалась. Она причислялась к моменту распада, и говорилось, что да, это распад, это форма распада. Что-то об этом есть и у Ницше, и у Вебера, и у Бердяева. И Фрейд об этом писал знаменитый, и Эрих Фромм, и Юнг, и вся эта австрийская школа психоаналитиков. И так далее, и так далее. И те фамилии, которых вы не знаете, и те имена, которые вы знаете из курса лекций, они очень часто говорили об этом феномене массовой культуры. И он получал негативную оценку. Из-за чего? Из-за того, они говорили, что массовая культура противостоит понятию «свобода». «Это массовая несвобода», - говорил Ницше. Массовая несвобода людей — вот, что такое массовая культура. Мы несвободны, мы находимся в плену, в каком-то заблуждении не тех убеждений, неправильных ценностей, неверных эстетических вкусов. Находимся в плену. Вот почему это плохо.

Вот Ортега-и-Гассет, один из тех, кто осмыслил впервые, что такое в принципе «толпа», «масса», «массовая культура». Вот посмотрите, массовая культура — это культура масс. «Толпа — понятие количественное», - писал он в 29-м году по результатам революций, гражданских войн в Европе, в том числе и нашей, когда толпа и масса сыграли свою видимую роль. Все видели, что такое толпа и на что она способна. Понятия «количественное» и «визуальное» - это множество, переведем его, не искажая, на язык социологии, получим массу. «Общество всегда было подвижным единством меньшинства и массы». Подвижное единство меньшинства и массы. Меньшинство (конечно, это некоторая интеллектуальная элита) и масса. Меньшинство - это совокупность лиц, выделенных особо, масса — не выделенных ничем. 29 год — уже была эта проблема.

Но мы не говорим о том, что массовая культура, и вы увидите дальше из моей презентации, что она появилась так рано. Это, скорее всего, предчувствие массовой культуры, это ее приближение в эпоху позднего модерна. Это только отблески массовой культуры, это не сама массовая культура. Ортега-и-Гассет — это человек, который умел увидеть вперед. На самом деле, можно говорить совершенно смело о том, что массовая культура появилась чуть позже. Она появилась на волне индустриальной революции ХХ века, на гребне ее. И особенно тогда, когда появились новые носители информации, которые могли не только передавать информацию словесную. Они могли передавать еще информацию визуальную. Они могли передавать информацию эстетическую. Можно было уже купить нечто, что передает вам эстетическую информацию без всякого труда.

Вы можете увидеть некий телевизионный вариант «Гамлета» Шекспира, вы могли видеть его даже уже в немом кино. Это не заставляет вас читать философский труд Шекспира, пьесу, которая требует от человека неких интеллектуальных усилий. Вы видите фильм, поставленный московской кинофабрикой, Шекспир, «Гамлет», который идет 15 минут. И там все есть. Он быстренько увидел тень отца, быстренько там со всеми разобрался, да, быстренько исчез. Причем в таком ускоренном [темпе]. Но это видели все. И те люди, которые даже не знали, кто такой Шекспир, кто такой Гамлет и причем здесь все эти события, которые там описываются, причем эти люди.

Поэтому чуть позже, к середине ХХ века, массовая культура стала действительно массовой. И вот тогда, когда эта культура стала действительно массовой, и мы можем... Я просто претендую на то, что сегодня скажу, как она стала массовой и когда она стала массовой. Вот один из образов который стал, перевел культуру кино в массовую, в абсолютно массовую. Это кто?

 

Из зала: - Мэрилин Монро.

 

- Это Мэрилин Монро, конечно. Это человек, это актриса, которая стала собирать стадионы. На этих стадионах она ничего не делала. Она очень слабенько пела, почти никогда не танцевала. Ее просили приходить на стадионы и платили деньги для того, чтобы она ходила там, она стояла там. Ее образ. И посмотрите, сколько лет Мэрилин Монро в реальности и вне ее. Слева фотография 60-х годов, а справа — современная картина, которая выставлена в американском музее изящных искусств. Картина, знаменитая работа Энди Уорхола «Мэрилин Монро». Вот посмотрите. И посмотрите, это ведь уже век другой, и все равно она не уходит из искусства и культуры. Это был не человек уже в какой-то степени. Мэрилин Монро и вся ее трагедия, трагедия ее жизни заключается в том, что она была уже не человеком. Она была уже проектом, определенным брендом, она была определенной маркой, и то, что с ней происходило, это, конечно, уже не вписывается в понятие культуры, а начинает вписываться в понятия производства и торговли продуктами труда. Впервые так ярко.

У нас еще, кстати, в начале ХХ века Вера Холодная переживала приблизительно то же самое, но, конечно, в гораздо меньших масштабах, а уже Мэрилин Монро - очень сильно.

Вместе с тем, когда мы говорим о всех этих ужасных вещах, которые связаны с приходом массовой культуры в наше массовое сознание, мы говорим о том, что индустрия культуры, она уже не уйдет. И вот интересно в этом смысле соотношение Франкфуртской так называемой школы и современности. Франкфуртская школа и ее замечательные адепты Адорно и Маркузе, особенно Маркузе, считали, что культура, которая формирует конформизм, позволяет манипулировать сознанием, делает потребителя инфантильным, статичным, потребителем пассивным, - это очень плохо.

А вот, однако, современные исследователи стали отмечать позитивные черты индустрии культуры. В частности это касается той лекции, которую я видел недавно, и встречался с профессором Гренобльского университета, известным Жаном Жене. Он читал лекцию об индустрии культуры в Санкт-Петербурге и говорил о том, что индустрия культуры не уйдет. Это одна из самых производительных частей современного общества, это необходимая часть самовыражения человека. Это необходимая часть повседневности, потому что это то, что мы должны выпускать, и мы должны потреблять, поскольку мы люди, и для нас это обычно, нормально и даже выгодно и прибыльно.

Это снова возникновение этого вопроса уже через 30 лет после возникновения таких вот страхов у Франкфуртской школы. Это возникновение вопроса об индустрии на новом уровне: а как без индустрии культуры сегодня, когда интернет сделал все абсолютно массовым? И назад эту абсолютную массовость, по всей видимости, трудно вернуть. Включая даже «Ла Скала», потому что вы можете увидеть оперы театра «Ла Скала» в интернете, вы можете найти их и вы можете, если они не совсем бесплатны, то дешево скачать то, что является одной из самых вершин элитарного, не массового искусства. Поэтому все стало относительным.

 

***

А вот теперь мы немножко поговорим о вариантах существования этой массовой культуры в сегодняшнем обществе. Вторая часть моей лекции.

60-е годы. Возникла первая империя музыкальная. Это новое явление Эпштейн называет литературной империей. Например, Акунин — это литературная империя. Посмотрите, да? Даже возникает подозрение, что Борис Акунин не все написал сам, да? Потому что очень много. Или уж, конечно, с самого начала подозрение вызывала Маринина. Потому что что-то сразу много романов. Но конечно, это не с этим связано, не с вопросом о литературных поденщиках и рабах, хотя в Москве такое явление среди студентов литературных ВУЗов и существует, открою вам секрет, но на самом деле речь идет о другом. Речь идет о том, что эти империи стали возникать точно так же, как гигантские империи промышленные. Как FIAT, Ford, Mercedes. Beatles — это бренд, Beatles — это марка. Это первая империя, которая сумела прорваться через границы.

В нашей школе, в которой я тогда учился, мы пели Yellow submarine через два месяца после появления этой песни у Beatles. Я теперь сравнил даты. Непонятно, как мы тогда ее взяли. Это когда-то кто-то откуда-то привез пластинку, которую все мы попереписывали на бытовые магнитофоны. В течение трех месяцев она расходилась через границы Советского Союза, которые отличались абсолютной непроницаемостью. Но, тем не менее, это было. Мы, может быть, не понимали слов, но мы пели Yellow submarine, потому что это была империя, а империя не имеет границ. Империя подчиняет себе сознание очень многих людей, причем добровольно. Многие люди вступают в империю добровольно и становятся кем? Становятся поклонниками, да? Поклонник — это житель, это человек, живущий в этой империи, и при этом очень хорошо себя в ней чувствующий.

А вот империя 70-х, знаменитые Pink Floyd. Кто из вас знает эту группу, поднимите руку. Вот видите, значит, можно говорить, что и до сегодняшнего дня... поднимите руку, кто из вас любит эту группу, вот, пожалуйста... являются жителями этой империи, Pink Floyd. Я тоже являюсь жителем этой империи Pink Floyd. «Обратная сторона луны», «Темная сторона луны» — это мой любимый вообще диск. Не надо мне его дарить, не смотрите так на меня, у меня найдется, но на самом деле это любимый диск. И он любимый, потому что что-то созвучно с этим. Я его не покупал, но я нахожусь вот в том пространстве. Это дорогого стоит, это были очень серьезные империи. Они продолжаются, вы увидите сейчас это. Они продолжаются, развиваясь в других ипостасях культуры.

Это все, конечно, особенно развитие массовой культуры, как культуры глобальной, подчиняющей себе вне зависимости от границ, потому что из каждого окошка советских квартир стали слышаться западные песни, это стало вызывать некоторый, я бы сказал, страх. Это страх традиционалистов, традиционализма, страх носителей традиций, которые считают, что массовая культура является абсолютно разрушительной для традиционного мышления.

Сравните, в 70-е годы профессор Шестаков, известный марксистско-ленинский эстет, пишет о том, что массовая культура обращается к широкой аудитории, апеллирует к упрощенным вкусам, претендует на то, чтобы быть не родным, то есть народным, искусством, замещает народное искусство искусством для народа. Хотя на самом деле прививает читателям и зрителям нормы пассивного, некритического мышления, ориентированного на буржуазно-потребительское сознание. Видите, как он очень четко, ясно поставил на место массовую культуру. Но у него ничего не получилось, она стала развиваться дальше.

И возник Павел Гуревич, я с ним лично знаком, это один из самых известных сегодня российских культурологов и философов, который пишет: «Многие культурфилософы утверждают, что массовая культура вообще привела к деструкции личности, лишив человека подлинности переживаний. Все, что происходит, например, между влюбленными, стимулируется анонимными эмоциями, которые в виде музыки или поэзии несет эфир. Число примеров, иллюстрирующих злой рок массовой культуры можно увеличить». «Злой рок массовой культуры», он нависает над всеми, он мешает человеку быть самим собой, быть естественным. Вот вам другая точка зрения, точка зрения людей, которые пытаются противостоять этой массовой культуре, и я их понимаю.

Я понимаю, потому что невыносимыми иногда бывают фильмы «бумеровского» типа, которые заполонили наши СМИ, где то, что в традиционной культуре, в традиционной аксиологии - системе ценностей народа — считается не просто низким, а отвратительным, оказывается героизировано, приписано главным героям. Вспомните только эти наши бесконечные версии «Киллеров» и «Антикиллеров», то есть убийц. Убийц, потому что антикиллер — тоже убийца. Это, правда, хороший такой убийца. Он замечательный. Он в течение серии умудряется убить добрый десяток персонажей фильма, но, тем не менее, конечно, это для традиционной культуры абсолютно неприемлемо, а тем более для культуры христианской. Это что за система ценностей, которые мы видим перед собой?

С другой стороны, в любом обществе, в том числе и в нашем, в российском обществе, даже в его социалистическом варианте, который был в 50-е, 60-е годы, массовая культура ведь присутствовала. И системой ценностей, достаточно традиционных, когда любовь была не анонимным чувством по телефону, одиночеством в сети, и не каким-то моментом физиологического такого чувствования, как иногда это можно понять из громадного количества фильмов и телевизионных проектов. Даже не художественных, а документальных телевизионных проектов, где обсуждаются сексуальные физиологические моменты просто, легко на нашем отечественном телевидении. Ни на каком не вражеском. На нашем советском, постсоветском и отечественном. Посмотрите на эти программы внимательно.

Но, тем не менее, и в советский период, и в постсоветский период было достаточное количество примеров отечественной массовой культуры, которые, я бы сказал, не вызывают такого отрицания, попытки отрицать. Я думаю, что ни Шестаков, ни Гуревич не отрицали бы, например, вот этого. Мы на днях провожали в путь, так сказать, всенародно, вы знаете, да, Людмилу Гурченко. А это ведь суперобраз советской массовой культуры, суперобраз! Вот как эта называется песенка, которую она поет?

 

Из зала: - «Пять минут».

 

- Вот вы доказали, что это массовая культура. За одну секунду. Потому что все вы заулыбались, среди вас не было ни одного человека, который не в курсе дела и который не знает, что поет Гурченко в этом фильме. Этот проект, не хуже, чем проект «В джазе только девушки» с Мэрилин Монро, я увидел с помощью папы, который меня туда отвез, задолго до школы. Я увидел его, может, в шесть лет, я еще в школу не ходил, и увидел впервые этот фильм. И если я сегодня вижу этот фильм и то, что я увидел в 1-м, 2-м, 3-м классе, скажем, абсолютно массовый фильм «Гусарская баллада» с вторым таким же суперобразом, который был создан в наших СМИ, - Ларисой Голубкиной, - вы можете точно говорить, что это массовая культура. Но эта массовая культура, видите, в одном случае это борьба за любовь, в другом случае это идея борьбы за Отечество. Здесь позитивная аксиологическая практика. Вот поэтому у нас, скорее, не вызывает отторжения массовая культура, о которой я сказал, она ведь тоже массовая.

Сегодня происходят абсолютно иные процессы, о которых пишет Жан Бодрийяр в «Симулякрах и симуляции». Уже нельзя говорить, что все, что связано с массовой культурой, есть произвол производителя, это то, что промышленность нам навязывает. С массовой культурой связано понятие виртуализации реальности в XXI веке, глубокие изменения в сознании человека. Кстати, статья Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляция», первый перевод — март 2011 года, я должен вам сказать. Ее просто не было на русском языке.

Но там Жан Бодрияар говорит, что речь уже идет не об имитации, дублировании и даже пародии, не о какой-то копии. Речь идет о том, что изменилось сознание, процессуально изменилось сознание человека. Человек начал жить в виртуальной реальности, он действительно хочет жить в какой-то виртуальной реальности и ищет ее. И в этой виртуальной реальности он начинает вот эти империи массовой культуры, о которых я говорил, превращать в гигантские виртуальные империи, в которых существует книга, в которых существует фильм, в которых существуют какие-то вещи, которые сопутствуют этому, в которых существует игра компьютерная. Это тоже ведь виртуальная реальность, очень серьезная. Сейчас вы увидите две наиболее успешные виртуальные империи, которые были созданы. Виртуализация продолжается на более высоком уровне. Обратите внимание, это — виртуальные империи современности. Знаете вы их?

 

Из зала: - Да.

 

- Это «Властелин колец» и знаменитый «Гарри Поттер». Даже я видел все его серии и не знаю почему. Сам успокаиваю себя тем, что я смотрю только потому, что изучаю тексты. А потом я понял, что я смотрю потому, что мне интересно в этом мире. Мне интересно в этом мире, в котором живет Гарри Поттер. В этом мире необычно, здорово. Не надо повторять, попадать туда через стенку — ничего не выйдет. Но в этом мире прекрасно.

Страшно, ужасно, но интересно в мире «Властелина колец». Не хочется, чтобы прекращался этот фильм. Сколько он породил компьютерных игр, различных драйвов, различных вещей, которые называются на современном языке квестами. Эти путешествия по всем этим подземельям, которые бывают реализованы в компьютерных играх, а бывают реализованы в другом виде. Потому что человек не смиряется, он хочет построить вокруг себя другой мир, иной, мир своей мечты. И тогда он начинает строить виртуальный мир, или место вечной мечты. И здесь мы увидим нечто, что касается прямо нас.

Вот слева вы видите Диснейленд. Диснейленд - это первый виртуальный мир вечной мечты, и сегодня Диснейленды есть в Японии, недалеко от Парижа и так далее. Они стали распространяться, делиться, почковаться и разрастаться. Люди хотят, дети хотят жить в этом мире. Это мир, в котором живут замечательные герои мультфильмов Диснея. Они ожили, создали свои города и живут в них.

Совершенно такая же ситуация, или подобная ситуация происходит с развитием этнопарка в селе Ыб Республики Коми. И вот посмотрите, с другой стороны мы видим мечту, реализацию мечты людей — жить в каком-то исторически непонятном времени, когда ощущение такого счастья охватывает человека, ощущение его эффективности какой-то дополнительной, ощущение игры, ощущение релакса, релаксации, расслабления. Ощущение драйва, внутреннего чувства, направленного на постижение чего-то нового. И все это вместе, и все это за небольшие деньги, в одном месте — в этнопарке в селе Ыб. Сейчас этот проект продолжает активно реализовываться, и я надеюсь, что будет доведен до конца.

 

***

И теперь — третья и последняя часть моей лекции, «Направления массовой культуры». Их несколько.

Но скажите, что за ними остается, что остается вне их. Первое направление — это индустрия субкультур. Этих субкультур очень много, но для них все есть. Начиная с субкультуры детства и заканчивая субкультурами молодежными, субкультурами различными игровыми. Для них очень много: и для дайвинга, и для готов, и для детей, и для тех мальчиков, которые увлекаются солдатиками и игрой в войнушку; все есть, пожалуйста, все создано. Субкультурный мир — вот он, на прилавке.

Второе — это массовая наша родная общеобразовательная школа, которая тоже является элементом массовой культуры. Однако она является элементом массовой культуры в другом смысле, она создает массовое сознание. Поэтому, когда мы видим недостатки какие-то в обществе, недостатки в общественном сознании, - это школа, она чего-то там не доделала.

Наконец, это СМИ, которые сегодня даже демонизируются, они влияют на нас. Но я думаю, что они не настолько влияют, как мы думаем. СМИ все-таки остаются информационным ресурсом.

Следующее — это система идеологии и пропаганды, мы не можем жить в мире без идей, без идеологии. У нас сегодня ряд, несколько идеологий, но они существуют, они входят в нашу жизнь. Это тоже массовая реализация массовой культуры. Массовая социальная мифология, мы живем в мире мифов, мы порождаем эти новые мифы, мы уходим от мифа назад, мы уходим от мифа к реальности и не понимаем, что мы остаемся все равно в мифе. У нас есть миф наших президентов, у нас есть миф друг друга, у нас есть миф любой ситуации, у нас есть мифы городские, у нас есть мифы региональные, у нас есть куча мифов, в которых мы живем. Мы их создаем. Если человеку убрать мифологию повседневности, то ему будет очень трудно жить, это одно из его качеств, он должен иметь миф.

Мы живем в мире политическом, поэтому политические движения, партии, различные организации — это безусловный элемент массовой культуры. И не в том дело, насколько они массовые, а дело в том, насколько многие люди их знают и слышали о них. Значит, это элемент массовой культуры. Там есть все, что связано с продажей товара, только продают, в данном случае, не товар, а идею и себя.

Конечно, массовый потребительский спрос, он весь построен на массовой культуре. Вбрасывание системы массового спроса — это значит создание картины мира. Сначала модельеры создают некую новую визуализированную картину мира, а потом они заставляют всех ее понять, принять. И только после того, как они приняли все эту картину мира, происходит изменение моды. Происходит изменение моды. Оно абсолютно не случайно. Оно создается при помощи гигантских усилий и проектов.

Формирование имиджа — это целая индустрия. Существуют гигантские корпорации, я не говорю фирмы, я не говорю про отдельных людей, имиджмейкеров, я говорю корпорации, которые формируют имидж, и могут создавать новый имидж, могут подправлять старый имидж, могут вообще заново создавать человеку имидж. Человеку, партии, фирме, неважно. Создается имидж, и это платное. Уверяю вас. Я знаю людей, которые работают. Это работа, это труд, работают в этих областях. Это очень даже платная деятельность.

Даже в области физической культуры и спорта массовая культура играет свою гигантскую роль. Посмотрите внимательно, какую сейчас роль стали играть различные спортивные соревнования, особенно большие, такие как Олимпийские игры и чемпионаты мира по футболу. Они стали играть роль, которую раньше никогда не играли.

И, наконец, последнее, но не последнее по значению, - это индустрия досуга. Но я об этом много говорить не буду, потому что индустрию досуга, все эти клубы и различные мероприятия, я думаю, вы, в силу своей специфики возрастной, знаете гораздо лучше меня. И я боюсь, что здесь я буду недостаточно компетентен.

И теперь финал нашей лекции. Мы подошли к моменту, когда нужно сделать какой-то вывод. Я очень не хочу, чтобы феномен массовой культуры воспринимался угрожающим явлением. Все зависит от тех целей и задач, которые ставят люди, которые формируют эту культуру, и нашей позиции, позиции тех, кто в этой культуре живет. Агрессивность толпы и неприятие всего индивидуального, личностного, в конечном счете, — это выражение наших, к сожалению, антропологических свойств быть нетерпимыми или агрессивными, а не принадлежность к какой-либо групповой культуре или культуре массовой. Я думаю, что ко всему нужно относиться спокойно и разумно, и это вот — основной вывод, который я могу сделать. И тогда я надеюсь, что одно из основных высказываний Ортеги-и-Гассета останется только футурологическим предположением. И я на этом выражении, на этой фразе, которая, вот дай Бог, никогда не воплотится полностью, и закончу. Ортега-и-Гассет еще в 29-м году писал: «Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее. Кто не такой, как все, кто думает не так, как все, рискует стать отверженным. И ясно, что «все» — это еще не все. Мир обычно был неоднородным единством массы и независимых меньшинств». С этого я начал. А чем заканчивает Ортега? «Сегодня весь мир, - пишет он, - становится массой». Вот не надо. В мире должно быть всего разумное количество. Спасибо за внимание.

 

Обсуждение

 

Реплика: - Массовая культура — это хорошо или плохо? Вот в настоящий момент, в данный момент?

 

- Невозможно ответить односложно...

 

- А лично для вас массовая культура..?

 

- Никто из нас, в том числе и я, не является человеком вне массовой культуры. Поэтому, массовая культура — хорошо при избирательности моего действия. Если я избираю что-то для себя, не все, и пользуюсь при этом известными критериями, ценностными, аксиологическими, своими личностными критериями... Если этого нет, то это плохо. Если это есть, то это хорошо.

 

Реплика: - У меня вопрос: как вы относитесь к понятию интеллектуальной массовой культуры?

 

- Интеллектуальная массовая культура — это предмет следующей лекции, я думаю, потому что сегодня меняется ситуация, возникает гигантское количество людей, которые занимаются интеллектуальными практиками. И культура, которая создается этими людьми и служит для этих людей, — это культура, которая отличается от массовой культуры, просто массовой культуры, тем, что требует определенных навыков, умений и знаний. Не просто понимать. И, конечно, это иная культура, это интеллектуальная массовая культура. Она развивается сейчас, направления развиваются особенно в литературе. И особенно, как я вижу, в русской литературе.

 

Реплика: - Добрый день, уважаемая аудитория. Трембицкая Евгения, 4-й курс, филфак. Я, может быть, с немного утопическим вопросом, и все-таки думаю, что этот вопрос именно в этой аудитории будет уместен. Вот представьте такую ситуацию, что ... я думаю у некоторых здесь присутствующих есть дети, но если нет, то обязательно будут … ваш ребенок смотрит телевизор, естественно, что он там видит? Он видит красивых девушек, с тонкой сигаретой в руке, не менее красивых молодых юношей, выходящих из, простите за тавтологию, красивого автомобиля. То есть на выходе мы получаем, когда мы спрашиваем у ребенка, дочки: «Кем ты хочешь стать?»; она не говорит: «Я хочу стать учительницей или воспитателем». Она говорит: «Я хочу стать моделью», или «Я хочу стать актрисой». Мальчики тоже не горят желанием быть космонавтами. Я бы хотела узнать у вас, Владимир Александрович, что нужно делать, чтобы не получить такие ответы и чтобы массовая культура делала бы наших детей добрее, яснее, ну и еще как-то...

 

- Это все решается на уровне семейных контактов и практик. Если семья уделяет достаточное внимание объяснению, сегодня при многоканальной информации вы каналы информации не закроете. Поэтому вопрос не надо ставить так, что вот, не надо смотреть или надо держать все время выключенным. Надо больше уделять внимания развитию сознания ребенка. То есть раннему развитию и вопросам, которые он будет задавать, опережая их и объясняя, что вот существует у нас, у нашей семьи, у папы, у мамы, у меня, у бабушки, у дедушки, существуют какие-то определенные представления. Надо их сформулировать, надо дать аксиологию. Вот я сегодня пытался объяснить, что без системы ценностей, аксиологии, можно всегда встретить то, что заставит человека упасть, упасть морально, физически, психически, как хотите. Поэтому главное — это работа с ребенком. Сегодня нельзя просто так отпускать на самотек это. Давать иную информацию, заниматься теми каналами, которые ребенок имеет, показывать, как эту информацию добывать, ну и так далее. Ну и общие интересы должны быть с ним. Вот только так.

 

Реплика: - Михаил Шибаев, первый курс, кафедра культурологии. В силу того, что интернет мало того, что занял какую-то часть нашу жизненную и создал свой мир отдельный и полностью глобальный, то можно считать, что массовая культура интернета, она даже не отличается, она, то есть, своя, другая, то есть не связана с той массовой культурой, которая в нашем мире?

 

- Можно, но точнее будет сказать следующее: что культура интернета впитала в себя и массовую культуру. Культура интернета — это все. В ней есть и интеллектуальная культура, и массовая культура, и элитарная, и все, что хотите. Но вот другое дело, опять вернемся к тому же вопросу, - выбор пользователя. Выбор пользователя. Я встречал компетентное мнение компетентного эксперта, доктора наук, которая писала в своей статье, что интернет — это помойка, это мусорная свалка. Так вот, мусорной свалкой и помойкой интернет, в моем представлении, не является. И, скорее всего, потому что я не везде лажу по интернету. Там можно найти много чего. Но это не значит, что нужно там бывать. Вот это все говорит о том, что массовая культура, она уже в XX веке поставила перед человеком проблему индивидуального выбора.

 

Реплика: - 4-й курс, филологический факультет, Чегисова Ольга. Я бы хотела спросить, немного повторяясь за вами, что нам остается надеяться, что мир не станет массой. А как вы считаете, какова вероятность того, что он не станет массой, и что нужно сделать, что нужно изменить в обществе, чтобы этого не случилось?

 

- Во-первых, надо изменить отношение общества к нашей с вами педагогической сфере. Общество относится к нашей с вами сфере сегодня точно так же, как к массовой культуре. У меня не было времени останавливаться на этом, но мы тоже элемент массовой культуры, и везде написано «Образовательные услуги». То есть, мы оказываем те же самые услуги, как и все абсолютно массовые учреждения, которые обслуживают человека. На самом деле, это отношение должно быть другим. Педагог сегодня — это человек, который формирует практику. Потому что есть выбор, должна быть практика. Эта практика должна быть сформирована у детей человеком, который сам владеет этой практикой. И если человек, учитель обладает набором интеллектуальных практик, у него ребенок будет интеллектуалом. И для него вообще можно всю эту лекцию порвать и выбросить. Для него вообще этого мира не будет существовать в какой-то степени. Или будет — в той степени, что будет с ним знакомиться, но не будет в нем тонуть. Это все зависит от отношения к педагогическому действию.

И второе — это, конечно, отношение общества в принципе к понятию «личность». Общество никак не может понять, что сегодня все абсолютно, включая очень большие общественные проблемы, зависит от поступка личности, отдельного человека. Отдельный человек очень весом сегодня. Вот это непонимание... Это совершенно не та же ситуация, что в XIX веке, в XVIII. Вообще другая ситуация. Сегодня нет понятий «провинции» и «центра». Сегодня многих таких понятий уже нет, или почти нет. Поэтому с этим надо бороться.

Ну и, конечно, культурная среда. Все зависит от того еще, насколько насыщена культурная среда. А театры есть? А какого они качества? А какая альтернатива? А есть ли, так сказать, искусство высокое в данной области? Поэтому все это надо учитывать, заводить, разводить, стимулировать и воспитывать детей. Вот только так, на мой взгляд.

 

Реплика: - Вика Казакова, первый курс, кафедра культурологии. Я хотела бы узнать. Многие люди, как вы говорите, ну, там всякие ученые, они говорят о зле массовой культуры, но сами пользуюся массовой культурой. Как же они донесли до нас эту точку зрения? Через массовую культуру. А как можно донести свою точку зрения, не пользуясь массовой культурой?

- Совершенно верно. Абсолютно правильное замечание. Массовая культура, как и массовая коммуникация, - это универсальная вещь. Поэтому пользоваться ей должны, могут и будут все. Вопрос только заключается в том, в каком качестве: в качестве пассивного субъекта, который воспринимает все без критики, без разбору и без понятия, как принято говорить, или активного субъекта, который подвергает что-то сомнению, делает выбор и подходит ко всему разумно. То есть, совершенно правильный вопрос.

Есть еще вопросы? Нету вопросов. Ну тогда большое спасибо всем за то, что вы нашли время и пришли меня послушать.