МС >

Молодежь С-Юга

Короче говоря

Experto Credite > Виктор Ковалев: «Наша постчеловеческая политика»

Виктор Ковалев, политолог: «Наша постчеловеческая политика»

- Я рискну выставить на сегодняшнюю встречу лекцию по теме своих научных исследований. О чем может говорить политолог? Ну, наверное, о политике прежде всего. И сегодня я буду говорить о политике, но вне той злобы дня, которая сейчас вокруг нас активно транслируется: выборы, фальсификации, инаугурация, митинги, разгоны и т. д. Этого сегодня не будет. А будет то, что кажется мне даже более интересным, более актуальным, более важным, но не сегодня, а в некоторой перспективе.

Тема лекции названа провокационно: «Наша постчеловеческая политика». По поводу объявленной лекции уже были вопросы, хотелось бы пояснить: в эпоху постмодернизма принято цитировать, переиначивать, по-новому комбинировать некоторые фрагменты. И может быть, некоторые узнали в названии этой лекции некоторую пародию, иронию и подражание знаменитой книге Фрэнсиса Фукуямы. Фрэнсис Фукуяма — это известный американский политолог, социолог японского происхождения, он стал всемирно известным после статьи «Конец истории». Но, на мой взгляд, более интересная его работа и более актуальная — это книга «Наше постчеловеческое будущее», в которой он говорит о последствиях развития биотехнологий. Она есть на русском языке, ее можно почитать, с ней можно познакомиться.

И вот, немножко пародируя Фукуяму, немножко подражая ему, я назвал лекцию «Наша постчеловеческая политика». Речь пойдет о политике, какой она может стать при изменении природы человека. Как некоторые товарищи уверяют, до этого осталось уже недолго. Некоторые могут считать, что это хобби мое — читать книжки по этой теме и писать иногда про это статьи. Другим можно объяснить, что сама эта лекция является некоторой передачей информации по научному проекту, который мы делаем с московскими коллегами. Проект этот называется «Социальные последствия конвергентных технологий: междисциплинарный анализ, этические и политико-правовые проблемы». Он осуществляется при поддержке Российского гуманитарного научного фонда и уже продолжается два года. Некоторые результаты можно будет посмотреть на сайте, я дам ссылку.

Итак, этот проект связан с тем, что мы пытаемся оценить социальные последствия конвергентных технологий. Конвергенция — это схождение в одной точке... Вы знаете, что была теория конвергенции, которая говорила о сходстве капиталистического и социалистического общества под влиянием технологий. Эта аббревиатура — NBIC — вошла в широкий оборот с 2002 года после одного из докладов, который говорил о том, что развитие технологий, их взаимное переплетение, взаимное влияние усиливает, ускоряет развитие технологий в каждой отдельной сфере. Отдельные сферы — это нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологии и технологии, связанные с когнитивной сферой. Эти технологии взаимно дополняют друг друга, и самым впечатляющим примером является, наверное, ускоренная, досрочная расшифровка генома человека. В такие сроки это было бы невозможно без развития компьютерной техники, без усиления скорости вычислений.

Эта проблема имеет много всяких аспектов, много всяких сторон. Безусловно, на первом плане находятся сугубо практические вещи, но я в этом не очень разбираюсь, потому что не имею технического или биологического образования. Здесь приходится верить на слово различным специалистам, сверяя точки зрения. Специалисты спорят, будет или не будет создан искусственный интеллект, когда появятся эффективно действующие наномашины, собирающие заранее заданные вещи и продукты на атомном уровне, будет ли достигнуто бессмертие или, по крайней мере, значительное продление жизни человека, будет ли модифицирован сам организм человека и т. д. Это очень интересно, это очень спорно, но, повторяю, судить об этом надо специалистам.

Есть совершенно очевидный религиозный аспект этой проблемы. Понятно, что верующие и представители различных конфессий реагируют на такую конвергенцию очень по-разному. Иногда очень негативно, очень агрессивно, потому что речь идет о вмешательстве в прерогативу Творца — о том, что человек в природе своей изменится, приобретет какие-то свойства, и это может быть очень опасно.

Наша задача — более скромная: оценить гуманитарные, социальные, правовые, политические последствия внедрения этих технологий или даже не внедрения, а пути к ним, потому что общество будет неизбежно меняться по мере изменения технологий и природы самого человека. Даже незначительные, на первый взгляд, изменения, такие как увеличение продолжительности жизни, имеют колоссальные социально-политические последствия. Продолжительность жизни увеличилась, повлекла за собой нагрузку на пенсионную систему и т. д. Еще более спорный (это пока из области фантастики) вопрос, кого считать и кого не считать человеком. Если человек, допустим, будет переполнен имплантантами, техническими чипами, искусственно выращенными органами, с какого времени он перестанет считаться человеком? Это давний спор. В дискуссиях об абортах тоже спорят, с какого времени можно говорить о человеке, об убийстве человека, о сохранении жизни.

Понятное дело, что внедрение этих технологий будет иметь и политические последствия, о которых я сегодня немножко расскажу.

***

Вы видите цитату из нашего научного отчета о том, что это потенциально значимая проблема. Вот здесь схема взаимодействия этих технологий. Еще раз хочу показать, какие это технологии. Итак, с 2002 года используется это сочетание из четырех букв: нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологии, а также когнитивная наука.

Теперь — о возможных политических проблемах и возможных политических последствиях внедрения этих новых технологий. Вообще говоря, некоторые нынешнее десятилетие характеризуют как застой в науке, мол, ничего нового не происходит, не открывается, а лишь используются старые наработки, происходит дизайн какой-то, комбинации и т. д. Даже до Марса не долетели. По прогнозу Артура Кларка, там уже должны находиться станции, но яблони на Марсе не цветут. Другие, наоборот, восхищаются научно-техническим прогрессом и даже говорят, как все здорово: каждые 18 месяцев процессоры удваивают свою мощность, и по пресловутому закону Мура скоро мы уйдем в виртуальную реальность.

Но научное развитие, научные достижения невозможно рассматривать только в плоскости биологии, информационно-вычислительной техники и т. д. Это всегда имеет социально-политическое измерение. Потому что открыть, придумать какую-то вещь — это одно дело, в открытиях не было недостатка. А вот внедрить ее в качестве действующей инновации, приносящей прибыль или имеющей какие-то социальные эффекты — это совсем другое. В принципе, человек — консервативное существо, и сложившийся статус-кво многие люди не хотят нарушать, в том числе люди, обладающие властью, деньгами и т. д. Многие технологии уже могли бы быть использованы, но их внедрение явным образом блокируется силами власти, бизнеса, консервативностью общественного мнения. Так было, так есть и так, видимо, будет.

Какие факторы могут повлиять на технологические прорывы и на внедрение инноваций? Прежде всего, это фактор страха, который связан с угрозой войны. Мы видим, что именно военная угроза, военные соревнования, войны всегда были катализатором научно-технического прогресса, и многие технологии, которые мы сейчас используем, имели военное применение. Потому что для человека как существа консервативного, как существа эгоистического только страх может быть достаточным стимулом для того, чтобы изменить привычному образу жизни, изменить привычной технике, перейти к внедрению инноваций. Поэтому естественно, что основная политическая проблема, связанная с внедрением новых технологий, - это область военного соревнования. И первая политическая угроза, связанная с международной политикой, - это появление принципиально нового типа оружия.

Мы все прекрасно знаем, что почти полвека потребовалось людям для того, чтобы адаптироваться к существованию ядерного оружия, что угроза ядерной войны существовала и иногда риск был запределен, например, в эпоху Карибского кризиса. Потом люди сумели справиться, и институты международной и внутренней политики сумели свыкнуться с тем фактом, что мы живем, обладая оружием, которое может всех нас уничтожить. Никогда раньше, до ХХ века, ничего подобного не существовало. Но в связи с продолжающимся военным соревнованием миф о разрядке, успокоительные слова о том, что военная угроза отступила, это было слишком оптимистично. И у многих стран, политиков или даже негосударственных акторов, например, террористических групп, может возникнуть серьезное искушение для использования принципиально нового оружия в своих целях. Использование этого оружия может привести к непредсказуемым последствиям. Эта угроза будет в XXI веке актуализироваться и вызывать очень серьезное напряжение во внутренней политике, международной политике и т. д.

***

Но эта угроза — не единственная. Можно говорить и о том, что политика во многих странах, в том числе самых либеральных, демократических, зашла в определенный тупик. Старые ценности — либеральные, консервативные, социалистические, коммунистические, социал-демократические — оказались в какой-то степени дискредитированы, они потеряли свою притягательную силу. И вот для их актуализации, их возрождения, нового издания, перелицовки может использоваться как раз фактор технологический. Возникает искушение решить политические проблемы с помощью техники. Слово «технократия» было очень популярно, и технократический подход, когда говорят «не политизировать», тоже очень популярен. Но использование новых технических достижений с неизбежностью, нравится это кому-либо или не нравится, приводит к непредсказуемым социально-политическим последствиям. То есть само плавное развитие общества прерывается за счет рывка, и потом уже идет реакция на этот рывок, этот взрыв, изменение парадигмы, и как это пойдет, что это будет — очень трудно предугадать, если вообще возможно.

Кроме того, сегодня конвергируются между собой не только разные технологии, но и различные типы кризисов — экологический кризис, кризис народонаселения, кризис, связанный с утратой ценностных ориентаций. Это создает дополнительные угрозы, дополнительные опасности, дополнительную неопределенность. Про эти кризисы много — иногда плохо, иногда хорошо, иногда в высокохудожественной форме, иногда в виде графоманства — пишут фантасты. Ваш покорный слуга много читает фантастику, но не является фанатом, а рассматривает фантастическую литературу как способ познания, оценки будущего. Дело в том, что люди, работающие в этих жанрах, иногда пишущие откровенный трэш, более раскрепощены. Они могут видеть сны наяву, грезить и могут позволить себе то, что обычно не позволяют себе серьезные ученые, чтобы не подвергнуться осмеянию за какие-то авантюрные публикации. То есть фантасты иногда могут проговорить то, что стесняются говорить серьезные ученые. И, кроме того, охват аудитории каких-нибудь популярных романов более весом, чем аудитория научной периодики.

В качестве примера я могу сказать, что об угрозах будущего говорит такое направление фантастики, как киберпанк. Его очень трудно определить, но мне больше всего нравится определение, данное одним из гуру этого направления фантастики Брюсом Стерлингом: «Почти все, что мы делаем с крысами, можно проделать с человеком. А с крысами мы можем делать многое. Об этом нелегко думать, но это правда. Она не исчезнет, если мы закроем глаза. Это и есть киберпанк».

Любители этого направления могут видеть, что в этих романах описывается такая похожая на постапокалиптическую планета, где произошли очень серьезные метаморфозы, где идут постоянные войны, схватки банд, где разрушена инфраструктура, где действует интеллект.

Об угрозах можно писать в форме научно-публицистической. Допустим, есть такой эксперт, как Алексей Турчин, он выпустил несколько книг, посвященных такой веселенькой теме — риску вымирания человечества. Вот его сайт, здесь собраны различные угрозы. Я читал одну из его книг, и там сходятся различные варианты — от химического оружия до прилета злобных инопланетян. Все это развивает фантазию, иногда над этим смеешься, иногда задумываешься.

Есть научные монографии, одну из таких я могу вам порекомендовать. Это книга Акопа Назаретяна «Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории». Я бы сказал, что эта книга вышла в двух вариантах — в форме научной монографии и в форме учебного пособия. Назаретян — известный автор, он пишет правильные пособия. Не в том смысле, что я считаю его во всем правым, а в том, что серьезные пособия может написать только серьезный ученый: сначала — монография, статьи, исследования, а потом уже в более популярной форме. У нас, как вы знаете, все, к сожалению, происходит наоборот: множатся пособия людей, которые сами не понимают, о чем пишут.

Итак, с этими вещами можно познакомиться в различных вариантах — от научной монографии до фантастики, которая иногда бывает более интересна, чем монография.

***

Естественно, что эти проблемы — конвергенция новых технологий, новых угроз — имеют явно философскую природу и связаны с философскими спорами. Ваш покорный слуга написал препринт под названием «Человеческое и не слишком человеческое». Явным образом это — тоже перепев названия известной книги Фридриха Ницше, «Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов». Там этот великий и безумный философ предупреждал, что «Современная наука имеет своей целью минимум страдания и максимум продолжительности жизни – т.е. своего рода вечное блаженство, правда, весьма скромное по сравнению с обетованиями религий».

То есть наука в какой-то степени претендует занять место религии, вытеснить или оттеснить ее значительно, и научные изыскания всегда связаны с какой-то крупной мечтой. Допустим, человек хотел летать, он мог бегать, мог научиться плавать, а летать не мог. И вот он очень долго решал эту проблему, пока не решил ее косвенным образом через изготовление летательных аппаратов.

Еще одной величайшей мечтой человека является мечта о бессмертии — то, что долгое время было отдано на откуп религии: спасение души, загробная жизнь, рай, ад и т. д. И колоссальные усилия предпринимаются в этом направлении — люди хотят придумать тот или иной способ продления жизни. Это было в Древнем Китае, об этом мечтали алхимики, об этом писал Мечников. И вроде бы именно сегодня появилась реальная возможность продлить человеческую жизнь, увеличить ее очень надолго.

Совокупность этих мечтаний, этих устремлений, этих действий, случайных явлений или специально предпринимаемых шагов с непредсказуемыми последствиями, по прогнозу ряда ученых, может привести к середине XXI века к серьезному кризису, когда привычный нам мир изменится до неузнаваемости. Это будет мир, который очень трудно себе представить. Вот на слайде — карикатура XIX века, когда предполагалось, что эти парижанки в своих шляпках, в своих платьях будут передвигаться на летающих лодках. То есть мы явно не можем представить себе того, что будет за этим барьером.

Ряд ученых и ряд фантастов говорят о том, что в середине века (иногда говорят о 2030-х годах, иногда — о 2045-м, кто-то говорит, что это будет позднее) произойдет переломный момент, после которого все будет по-другому. Парижанки будут летать на летающих лодках или телепортироваться вопреки существующим сейчас представлениям о транспорте.

Одним из тех, кто этот феномен рассматривали, был знаменитый американский писатель Вернор Виндж. Некоторые знают его как фантаста, кто-то читал его статью в журнале «Компьютерра». И вот Вернор Виндж предположил, что в середине века наступит так называемая технологическая сингулярность. Представьте себе график: некий процесс развивается почти по горизонтали, по восходящей, а после некоторой точки перелома эта кривая резко уходит вверх. Этот процесс уже не остановить. Конвергенция ряда технологий, совокупность ряда кризисов приводят к тому, что процесс идет уже сам по себе и после него остается колоссальный кризис. От старого мира остаются рожки да ножки, и наступает прекрасный новый мир, который совершенно не похож на мир ушедшей эпохи.

Вот эту точку перелома, или сингулярность, о которой пишут фантасты и серьезные ученые, многие связывают с открытием принципиально новых вещей. Допустим, с появлением искусственного интеллекта, который превзойдет интеллект человеческий. Если сейчас сложность процессоров уступает сложности человеческого мозга, то согласно закону Мура, сформулированному в 65-м году, в какой-то период компьютеры станут более сложными, а значит более умными, чем человеческий мозг. Тогда, возможно, появится искусственный интеллект, который превзойдет разум человека. Что будет этот сверхразум делать с такими неразумными, эгоистическими, страстными, противоречивыми существами, как человек, сложно сказать. Различные мрачные прогнозы на этот счет содержатся в фантастике, в романах того же Винджа, которого я вам рекомендую почитать. Ну, в художественном отношении они весьма, может быть, спорные, но как кладезь новых идей они очень богаты.

Кстати говоря, Виндж пришел к своей идее о технологической сингулярности в том числе под влиянием фантастики. Смотрите, что происходит. Вроде бы в фантастике, сказках, мифологии, каких-то выдумках человек свободен: придумывай что хочешь, комбинируй как хочешь. Но, как правило, эта комбинация уже известна. Нельзя помыслить немыслимое и представить непредставимое. И читая различные фантастические произведения, можно убедиться в том, что есть некий барьер. Допустим, корабль космический — это подражание кораблю, который плавал по морям. А как представить то, чего вообще не было? И фантазия фантастов разбивается о некий барьер, после которого неизвестно, что наступит. И Видж предположил, что этот барьер будет связан с появлением чего-то принципиально нового. Некоторые говорят, что это будет искусственный интеллект, который превзойдет разум человека, некоторые уверены, что это будут чудеса, связанные с нанотехнологиями, когда можно будет собирать что угодно из атомов.

***

Но вот наступает эта сингулярность, кривая устремляется резко вверх, все меняется, старое уходит, а новое не представимо. Эти идеи оживляют старые утопии и старые идеологии. Со студентами мы как раз говорили о кризисе идеологий, о том, что многие старые идеи уже порядком обветшали, уже не вызывают энтузиазма. И представители разных политических идеологий пытаются подкрепить свой комплекс идей вот этими мечтами, фантазиями, прогнозами на будущее. Возникают различные искушения для человека, который превосходит современного человека: живет намного дольше, не болеет, может менять различные органы по своему усмотрению. Эта идеология называется «трансгуманизм», то есть преодоление современного человека.

О сверхчеловеке писал в свое время еще Фридрих Ницше. И сейчас сверхчеловеки и трансчеловеки широко распространены и надстраиваются над различными типами идеологий, которые уже существовали. Например, есть левое, коммунистическое искушение для сверхчеловека. Вот смотрите, обложка журнала «Техника молодежи» сталинских времен, вот этот знаменитый дворец съездов после победы коммунизма во всем мире, Ленин здесь машет рукой, указывая путь к коммунизму. Как вы знаете, в ХХ веке коммунистический эксперимент провалился. Почему он провалился? Противники коммунистического проекта, коммунистической идеологии говорят о том, что коммунизм провалился потому, что противоречит природе человека. Мол, чувство собственности есть уже у маленьких детей и невозможно все обобществить, отказаться от собственнической природы.

Некоторые трансгуманисты, которые говорят о том, что современный человек будет преодолен и природа будет перестроена искусственным образом, в какой-то степени воскрешают коммунистическую утопию. Они сами — стихийные или даже сознательные коммунисты, потому что, говорят они, будет изобилие материальных благ и из атомов можно будет собирать что угодно — пищу, одежду, транспорт. Будут огромные и дешевые источники энергии, и проблема бедности, проблема дефицита средств существования, проблема еды, борьбы за ресурсы уйдет в прошлое. Поэтому этот новый проект открывает дорогу для коммунизма. Потекут молочные реки в кисельных берегах, и, как сказано в коммунистических документах, у всех все будет, свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех.

Если подходить к коммунизму более реалистически, не так мечтательно и видеть в нем то, чем он был на пике своего развития в эпоху сталинизма, то есть систему государственного рабства, то здесь тоже есть серьезные перспективы, потому что новые технологии открывают совершенно фантастические возможности для подавления человека, для того, чтобы заставить его сделать то, что нужно каким-то вождям, демиургам, богам в человеческом облике. В этой тоталитарной трактовке новые технологии открывают для коммунизма новые перспективы.

Для всякого рода оппортунистов, социал-реформистов обещание новых технологий тоже очень привлекательно. Допустим, современная компартия ведь не зовет на баррикады или делает это только на словах, а на самом деле занимает соглашательскую позицию. Но здесь тоже возникает искушение — что проблемы перехода к новому, более справедливому обществу решатся сами собой, за счет технологий, а не за счет классовой борьбы.

Таким образом, левое искушение для сверхчеловека, для трансчеловека является лакомым кусочком.

***

Есть искушение и для правых. Именно таких правых, которые сейчас заправляют мировой политикой, которые вгоняют целые страны в нищету, которые заставляют жить впроголодь миллиарды людей, - либеральных экономистов, которые похозяйничали в десятках стран и оставили после себя разрушенную экономику. Для них эти искушения сверхчеловеческие тоже очень привлекательны, потому что изобретение новых технологий сделает неравенство вечным. Будут касты, будет закреплено вечное господство одних и вечное угнетение других. Я рекомендую вам почитать на этот счет великие утопии - «1984» Оруэлла и «Дивный новый мир» Хаксли, которые описывают различные способы того, как держать массу людей в рабстве. В одном случае это — жестокое подавление, в другом — промывание мозгов через всякого рода удовольствия, но результат — один: одни господствуют, другие подчиняются, живут в рабстве и довольны своим состоянием.

Говоря о социально-политических аспектах новых технологий, надо, прежде всего, обратить внимание на проблему социального неравенства. Эта проблема постоянно будоражит, двигает жизнь общества, она его разрывает, связывает. Если исходить из нынешней природы человека, то люди к этим формам неравенства уже привыкли, то есть могут смириться с тем, что кто-то едва сводит концы с концами, а другие живут в невиданной роскоши. Но представьте себе, что появятся новые дополнительные факторы этого неравенства. Допустим, олигархи сейчас очень интересуются технологиями продления жизни. Одни будут жить 300-400 лет, а другие — как получится. Один этот пример показывает, что политический ландшафт, политические разломы очень сильно изменятся, появятся новые кливажи, новые фронты для политического противостояния.

Сознание человека очень консервативно и с трудом воспринимает новые вещи. Я, конечно, с большим скепсисом отношусь к вопросам о технологической сингулярности, о том, что все может происходить по-новому. Но даже движение в этом направлении к прекрасному новому миру вызывает колоссальное идеологическое, политическое, социальное напряжение. Вот есть некоторое представление о норме. Употребление наркотических средств – это хорошо или плохо? Для человека смертельно больного, страдающего это хорошо, это помогает уменьшать страдания, и люди с этим мирятся. Но, допустим, применение допинга вызывает осуждение, спортсменов деквалифицируют, снимают с дистанции, отбирают медали. Это регулируется некой институциональной системой, то есть системой норм и правил. Так вот, в ситуации, когда появится такой допинг в виде технологий, вживленных чипов, продления жизни, мы придем к тому, что существующие правила, существующее законодательство, существующие политические механизмы и политические системы окажутся резко устаревшими, и их придется менять. Большинство к этому отнесется крайне негативно, потому что ухудшать свое положение будет достаточно некомфортно. Значит, эти изменения будут носить, мягко говоря, не совсем добровольный характер. Представьте себе, какой кризис, какое напряжение ожидает людей при попытках перестроить существующие социальные, правовые и политические институты, которые будут перестраиваться под влиянием технологий.

***

То есть внедрение конвергентных технологий, процесс, который уже не остановить, может открывать как перспективы рая, так и перспективы ада. И видимо, будет сочетание и того, и другого. Изменение природы человека приведет, повторяю, к напряжению во всех областях – и в области культуры, и в области искусства, права, в политике обязательно. На эти темы нужно думать, об этом нужно размышлять и к этому по-своему нужно готовиться. Встает вопрос: в каком состоянии общество, люди к этому подойдут? Или вопрос о приспособлении к новым технологиям будет решаться более-менее демократическим, консенсусным путем. Либо это будет некое новое издание диктатуры, когда решение за большинство будет принимать меньшинство и принимать его, разумеется, в интересах этого самого меньшинства. То есть политический вопрос нашего недалекого будущего – это не только вопрос о справедливости выборов или о перераспределении бюджетов. Это вопрос о том, как жить с новыми технологиями.

В заключение я хочу сказать, что я рассказал вам лишь о некоторых чертах и рассказал довольно кратко. На эту тему надо думать и с этой проблематикой надо знакомиться. Может быть, вначале можно познакомиться не в форме чтения специальной литературы или скучных научных монографий, а облегченным образом, например, через фантастику. На экране, на слайде есть несколько названий, несколько авторов, которые описывают приход этого нового мира. Можно это сделать другим образом – через кино. Вот на слайде подборка фильмов на тему трансчеловека, сингулярности, искусственного разума, киборгов и т.д. Некоторые вещи очень интересны.

Если кто хочет познакомиться с проблемами трасчеловека, есть такое трансгуманистическое движение. Оно – международное, его основателем считается Джулиан Хаксли. С 50-х годов развивается это трансгуманистическое движение. Есть трансгуманистическое движение и в России, вот их сайт. Есть публикация об этих вещах в журнале «Русский репортер», можно посмотреть ее на сайте и познакомиться с некоторыми безумными идеями. Кстати говоря, в этом году в Москве проходил конгресс «Глобальное будущее 2045», но он не встретил особого энтузиазма ни со стороны правительства, ни со стороны бизнеса. Однако некоторые интересные вещи там прозвучали и об этом можно прочитать.

Можно познакомиться с некоторыми материалами по нашему проекту, на сайте они есть, и почитать уже более подробно.

После такого краткого введения я готов кратко ответить на некоторые вопросы.

- Здравствуйте. Спасибо за услышанное. Говоря о футуристах, хотелось бы спросить о Жаке Фреско и его проекте «Венера». Насколько, на ваш взгляд, реализуемы или нереализуемы такие идеи в ближайшем или не ближайшем будущем?

- Я считаю, что такого рода проекты, то, что сейчас существует в такой маргинальной форме, - это неотъемлемая черта человеческой жизни, потому что люди всегда живут с некоторыми утопиями. С точки зрения технологической или социальной я затрудняюсь оценить вероятность реализации этого проекта, скорее всего, это утопия. Но сам факт появления таких проектов или фильмов, которые распространяются в интернете, вроде «Духа времени» - это некая новая реинкарнация коммунистической утопии. А коммунизм – коммунистическая идея, коммунистическая идеология – является неотъемлемым свойством любого классового общества. То есть общество, где есть неравенство, неизбежно порождает несправедливость. И всегда – с древнейших времен, когда люди мечтали об идеально круглых островах и гармоничной жизни, до XXI века, когда люди мечтают о правильных геометрических кругах, где они будут жить, где будет более хорошая экологическая ситуация, где будет перераспределение, энергосберегающие технологии, – эти утопии были. И будут до тех пор, пока люди существуют в своем нынешнем виде.

- Вы говорили о том, что сейчас идет равномерное развитие, а, возможно, в будущем будет такая точка, после которой произойдет поворот, совершенно все иначе станет. По вашему мнению, какое событие может стать этой точкой?

- Из литературы, которую я приводил и отчасти цитировал, трансгуманисты, фантасты, футурологи говорят, что такой точкой может быть появление интеллекта, превосходящего человеческий. В ряде романов фантастических это уже обыгрывается. Я-то думаю, что ученому, реалистически мыслящему, очень трудно говорить о киборгах, о сверхразуме и т.д., хотя на эту тему надо думать. Эта тема не такая уж маргинальная. Я думаю, что такой поворотной точкой может быть совокупность кризисов. Нынешний кризис, начавшийся в 2008 году, по-моему, это такая репетиция и, по большому счету, даже не совсем кризис. Ну, что там, банки лопнули, предприятия разорились – все остается похожим на то, что было в 10-е годы.

Но бывают суперкризисы, которые связаны с кондратьевскими циклами, с пиками, спадами. После таких кризисов мир очень серьезно меняется, то есть происходят какие-то социальные катаклизмы, вроде мировых войн, революций, перестраивается техника, приходит новый технологический уклад. Возможно, эта пресловутая сингулярность, которую прогнозируют в 30-е, в 40-е годы, совпадет с неким пиком кондратьевского цикла, когда несколько кризисов наложатся друг на друга. Это будет нечто очень неприятное, мягко говоря. Но после такого совпадения мир, видимо, очень сильно изменится, приобретет новые черты, новые формы. Как это будет – непредсказуемо. С другой стороны, видно и то, что цивилизация не только в одной отдельно взятой стране, но и во всем мире зашла в некий тупик, когда противоречия накапливаются, не находя своего выражения. И этот кризис будет либо губительным, либо очистительным, либо и тем и другим. На этом форуме – «Глобальное будущее 2045» - очень много спорили. Были оптимисты, которые говорили, что искусственный интеллект, новые технологии, все развитие пойдет резко вверх. Другие, например, небезызвестный публицист Максим Калашников, говорили, что мы стоим на пороге новых темных веков, когда кризис экономический, кризис политический, а самое главное, кризис в духовной сфере (деградация образования, которую мы с вами видим) совпадут, придут новые варвары, которые даже не смогут поддерживать существующую техноструктуру, и все пойдет не вверх, а вниз. Такие угрозы, такие развилки существуют и станут актуальными уже в ближайшее десятилетие.

- Виктор Антонович, существует опасение, что новые технологии станут достоянием узкого круга людей и породят крайнюю степень неравенства, когда кто-то обладать будет всем, а все остальные будут тратить огромные средства, чтобы хотя бы крупицу этих новых технологий получить. Существуют также такие юридические понятия, как «авторское право», «интеллектуальная собственность», а каждая такая технология – это продукт интеллектуального труда. Есть такая практика, когда компания покупает патент на это изобретение и делает его дефицитным ресурсом. Так может, для того чтобы эти технологии стали достоянием всех, отменить авторское право как юридический элемент?

- С такими идеями вам нужно вступать в Пиратскую партию России. В этих вещах я вижу два аспекта, хотя их гораздо больше. С одной стороны, современный копирайт, конечно, очень сильно сдерживает развитие нашей цивилизации, потому что есть заинтересованные группы, лица, которые хотят получать сверхприбыли, - допустим, поп-звезды, звукозаписывающие компании. В этом есть не только экономический, но и политический аспект. Смотрите, все равно, фильмы, которые есть на торрентах, показывают и по телевизору – 100 каналов, подключайте, смотри – не хочу. Но видимо многие хотят сохранить не только свои прибыли, но и политический контроль. Потому что когда человек хочет посмотреть какой-то фильм и лезет за ним в интернет – это уже другая степень свободы, чем переключать каналы, пусть их даже будет 100. В общем-то, имеющиеся технические возможности по доступу к той или иной информации сейчас существенно сдерживают развитие человека. Я думаю, это не совсем правильно, хотя нуждается в пересмотре правовых норм, регулирующих эти процессы.

Но помимо этого знания, доступа к информации, нужны ведь и материальные ресурсы, а материальные ресурсы в дефиците. И некоторые теоретики, как например Андрей Фурсов, говорят о том, что капитализм в прежней форме кончается, потому что некоторые ресурсы невозможно будет купить. Допустим, сейчас кто-то ездит на «Мерседесе», кто-то – на «Запорожце» - известная тема анекдотов. «Мерседес» и «Запорожец» - это все равно машины, тачки, четырехколесные аппараты для передвижения. Один роскошней другого, но это – явления одного порядка. А если будут изобретены технологии радикального продления жизни? Они ведь будут очень дороги и недоступны для подавляющего большинства. Это уже совершенно другой порядок. И их уже просто купить будет невозможно. То есть помимо денежного регулирования, будут какие-то другие формы регулирования доступа к этому ресурсу. Это уже совсем новый мир и новый тип отношений. И потом те, кто будет иметь доступ к этим ресурсам, значительно улучшат, усилят свои позиции. То есть они будут стремиться к тому, чтобы закрепить то неравенство и закрепить его в перспективе навсегда. Доступ к этим ресурсам принципиально нового порядка создает колоссальное напряжение и становится колоссальной проблемой. Элиты, олигархи станут не только более богатыми, не только обладателями яхт и тому подобного, они сделаются еще и долгожителями, суперменами с улучшенным телом и мозгом. Будут ли они принадлежать к тому же самому виду? Или они уже и так к нему не принадлежат?

- В начале своей лекции вы сказали о том, что современная наука активно вмешивается или даже замещает религию. Можно сделать вывод, что те глобальные кризисы, о которых вы говорили, особенно слияние этих глобальных кризисов – это фактически новый вариант апокалипсиса. В этой связи как вы относитесь к муссированию в последнее время проблемы календаря Майя и пресловутой даты декабрь 2012 года?

- Естественно, отношусь с большой иронией, потому что наука здесь ни при чем. Но если говорить о 2012-м годе, то я на эту тему отписался, и желающие могут прочитать мою статью «2012-й как 1984-й». На сайте эта работа есть, недавно она вышла в академическом журнале «Политическая наука». Имеется в виду 84-й год у Оруэлла, Амальрика и Мураками, если кто читал его последний роман. Это некие символические даты, которые несут символическую нагрузку, будируют развитие современных мифов. И это усиление мифотворчества будет иметь и уже имеет некие политические последствия не в 12-м, так может быть в 15-м или 18-м году. Что касается связи науки и религии – это тема совершенно неисчерпаемая, необозримая. Я коснулся очень кратко лишь одного аспекта, который можно обозначить фамилией Франкенштейн. Врач, который придумал искусственного человека. В религиозном плане это, конечно, огромное преступление: человек берет на себя функции творца, вмешивается в природу, перекраивает ее. И в романе Шелли, и в современном романе Теодора Рошака «Воспоминания Элизабет Франкенштейн» это приводит к очень трагическим последствиям. То есть видимо, вмешательство человека в эти процессы природотворения, человекотворения опасно, поэтому лучше запретить или ограничить эти эксперименты. Об этом тоже идет речь - о том, что какие-то направления научных исследований нужно закрыть, какие-то эксперименты запретить, какую-то деятельность ограничить. Но помогут ли эти запреты и не будут ли они вестись подпольно, скажем, эксперименты по клонированию человека, – это тоже вопрос открытый, но имеющий, безусловно, политическую составляющую, политическое измерение. Вот именно в эту политическую сторону я и пытался сознание слушателей развернуть, чтобы люди подумали на тему «Франкенштейн и политика» или «Клонирование и демократия». Ну, или, по крайней мере, почитали и посмотрели «Не отпускай меня» - это роман о жизни бедных клонов, которых используют в качестве доноров органов. Являются ли они людьми или не являются? В литературе много таких вещей. Но вопрос очень обширный, я, наверное, не смог на него ответить полностью.

Виктор Ковалев – доктор политических наук, профессор Сыктывкарского государственного университета. Лекция состоялась в Институте гуманитарных наук СыктГУ

/n/info.php